e_mir | (no subject)

Если еще кто не знает что есть на свете Линор Горалик и не читал ее коротких рассказиков - то очень советую пройти сюда - http://linorg.ru/50.html

Для самых ленивых процитирую прекрасный пример -

Я чудовищно плохо лгу, но зато мне знаком волшебный стих вранья. Того самого вранья, которое описывала Тэффи, - легкого, вдохновенного вранья, причина которого - не стремление к корысти, а исполненный негой полет души. Этот магический стих вранья находил на меня в полной мере три или четыре раза в жизни, но по-настоящему интересным был только один приступ такого рода, - приступ, во время которого я была космонавтом.
Дело происходило в Тель-Авиве, вечером последнего дня перед выходными, в ослепительную жару. Такси, в котором я возвращалась со встречи к себе в офис, мучительно ползло по пробкам. Водитель - большой носатый марокканец - скучал и испытывал желание побеседовать. Я уже собралась вежливо сказать, что с утра ен закрывала рта и теперь хотела бы помолчать, как вдрукг на меня нашло вранье. Разговор еще не начался, первые слова еще не были произнесены, а я уже почувствовала, как вранье возбужденно подпрыгивает у меня на языке. И тут таксист спросил:
- Чем же ты занимаешься, такая уставшая?
И прежде, чем я успела спохватиться, вранье взяло власть в свои руки.
- Я космонавт, - сказало вранье слабым голосом вконец измотанного человека.
Такси вильнуло.
- Врешь, - сказал водитель, уставившись на меня с полуоткрытым ртом.
- Зачем? - сказало вранье, тяжело вздохнув. - Ты спросил, - я ответила. Не хочешь - не верь.
- А в космос, ты в космос летала? - жадно спросил таксист.
- Вот-вот уже, - сказало вранье безо всякого энтузиазма. - Американо-израильский экипаж. От нас - два человека: баба, то есть я, и мужик один.
- Вау, - сказал таксист.
Вранье уставилось в окно.
- А база где? - поинтересовался таксист.
- А под ядерным реактором в Сореке, - вранье помахало ладонью в сторону юга. - Там под землей такое, ваще.
- Я так и знал, - сказал таксист.
- Все так и знали, - насмешливо заметило вранье.
Такси, тем временем, потихоньку подползало к алмазной бирже.
- Тяжело, небось? - сочувственно спросил таксист.
Вранье состроило гримасу.
- В целом ничего, - сказало оно задумчиво. - Только тюбики достали. - И пояснило: - Ну, тюбики, тюбики, еда из тюбиков. Уже год только и дают жрать, что из тюбиков. Чтоб привычка была.
Этого таксист не выдержал. Перед ним сидела усталая девушка, которую уже год кормили из тюбиков! Восточная учтивость и восточное гостеприимство взвыли у него в душе.
- Слушай, - сказал он голосом Брюса Уиллиса, изготовившегося к прыжку. - Сейчас я приторможу. Вот там. Мы выходим. И я покупаю тебе питу. С шавермой. С картошкой. Со всем.
Я чуть не взвыла, получив от совести страшный удар под дых, но вранью все было нипочем.
- Спасибо тебе, хороший человек, - сказало вранье ласково, - А только не могу. Поздно, поезд ушел. Организм не принимает шаверму. Куском, в смысле. Принимает только из тюбика.
Таксист посмотрел на нас с враньем так, что лично мне сделалось дурно. К счастью, мы подъехали к офису, пора было вылезать. Я расплатилась, таксист произнес речь, состоящую из всех форм пожелания счастья и успеха, какие только существуют в иврите. Я уже стояла одной ногой на твердой почве, когда он спросил:
- Как тебя зовут-то?
Я открыла рот, чтобы честно ему ответить, и тут вранье сделало последний рывок.
- Ва-лен-ти-на Те-реш-ко-ва! - отчеканило оно по слогам.
Бедный добрый человек за рулем такси посмотрел на меня растерянно и сказал:
- Я такое имя не запомню.
И если Господь милосердный и вправду существует над всеми нами, то мой таксист действительно его не запомнил.